Руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок считает, что конспиративную деятельность исламистов не следует недооценивать. Призывы ИГ к совершению терактов по всему миру - не пустые слова: по всей видимости, в Европе находится масса террористических групп, которые ждут своего часа, и их можно назвать "спящими ячейками" исламистов, заявил эксперт в интервью РИА "Новости". Социальный субстрат, из которого эти структуры черпают ресурсы, - незаконные мигранты, каковых сейчас насчитывается в Европе около 2,5 миллионов человек. 

Президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов, в свою очередь, считает, что за нападениями в России и Европе не могут стоять одиночки: в подготовке террористов участвуют ИГ и "Аль-Каида". "Необходимо понимать, что эти группы борются за дополнительное финансирование от своих анонимных спонсоров, поэтому для радикалов имеет особенное значение проведение терактов", - отметил политолог.

Между тем замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин уверен: новую волну нападений отличает предельная децентрализация, теперь любой человек радикальных взглядов может посчитать своей миссией теракт, "и если даже такой преступник запишет видеообращение, в котором присягнет главе ИГ Аль-Багдади, тот сможет узнать об этом лишь постфактум".

Исламовед Алексей Малашенко называет нынешний терроризм "атомизированным". "Это группировки, возникающие спонтанно по тому или иному случаю, их участники совершают акты мести и разбегаются после них", - пояснил эксперт. Одним из факторов, движущих террористическим движением на сегодняшнем этапе, он назвал стресс, испытываемый мусульманами-мигрантами в Европе. Из трех последних по времени терактов (в Лондоне, Санкт-Петербурге и Стокгольме) два были совершены мигрантами, а один - пасынком мигранта, которое долгое время проживал на Ближнем Востоке. Адаптация приезжих сопровождается как культурным шоком, так и взаимным непониманием с местными жителями. "Наступает время обиженных мигрантов", - резюмировал Малашенко.

Таким образом, получается, что терроризм диверсифицировался настолько, что борьба с ним становится практически непосильной задачей. Можно говорить лишь о первопричине этого явления и работать непосредственно с ней - а таковой является не столько идеология, сколько человеческий фактор. Каждый террорист - одиночка или участник группы - в первую очередь человек, а человека сложно уболтать на совершенно чуждое и неприемлемое для него действо. Значит, вопрос в том, готовы ли морально каждые из этих индивидуумов переступить черту или нет, испытывают ли они внутреннюю потребность в мести, совпавшую с заказом "кураторов", или нет. И главное, что их до этого довело.

Версия о невменяемости - зомбированном, напрочь отключенном сознании, не позволяющем террористу в момент самого действия отдавать себе отчет в происходящем, - безусловно, имеет право на существование, но изначально в руки вербовщиков люди попадают не настолько дезориентированными. На этой стадии они находятся в поиске и еще способны отличать добро от зла, просто вербовщики бывают весьма убедительными. Опять же вопрос в том, почему неубедительной оказалась альтернатива - мирная жизнь и почему в рядах террористов порой оказываются даже студентки филфаков МГУ вроде небезызвестной Вари Карауловой. В момент, когда чаша весов склоняется в пользу газавата - священной войны с неверными, террорист уже сделал выбор. Но повлияло на этот выбор не только красноречие и платежеспособность вербовщиков (наемники-профессионалы - отдельный разговор), но и внутренняя готовность, убеждения, сложившиеся до встречи с ними.

В этом контексте сложно не согласиться с Алексеем Малашенко. Еще будучи не террористом - а, например, самым обычным мусульманином - человек испытывает систематический стресс от взаимодействия с окружающей средой. Особенно агрессивна она к тем, кто переселяется в "неисламские" регионы, где для последователей этой религии ограничивают даже исполнение религиозных обрядов, требуя, чтобы это происходило только в специально отведенных местах, и игнорируя тот факт, что молиться мусульманину нужно в определенное время, а оно может наступить и вдали от мечети. "Со своим уставом в чужой монастырь не прут", объясняют ему. Женщин - последовательниц ислама преследуют за хиджаб, но его ношение тоже одно из религиозных предписаний. И подобных "деталей" еще немало.

В итоге, когда критическая черта дискомфорта оказывается пройденной, кто-то из тех, для кого это оказалось особенно болезненным, может сделать тот самый выбор, за который его обидчики, с его точки зрения, ответят сполна. И влияние "всесильного" ИГ тут не всегда первично.

По мнению исламоведов, ответа на вопрос "что делать?" в данный момент не существует. Идеи мультикультурализма и ассимиляции в европейской версии провалились, мечты отгородиться от мусульман железным занавесом в силу своей утопичности также имеют мало шансов на успех. Понятно, что приверженцев ислама в мире меньше не станет - скорее, их станет больше, и мигрировать они будут туда, куда пожелают. Попытки депортировать их из "цивилизованного общества" назад, на родину обречены на провал до тех пор, пока эти самые "родины" лежат в руинах. Значит, мусульмане так или иначе будут прибывать в другие страны, смешиваться с местными социумами. Кем станет Европа для мусульман в новой реальности, пока не ясно, но быть "врагом ислама" совершенно не в ее интересах.

Конечно, это не означает, что Европа должна немедленно сдаться на милость победителя и нарядиться в хиджаб (чего, собственно, и опасаются многие эксперты). Свою территорию в идеологическом смысле слова уступать не обязательно, но территория в прямом смысле слова уже фактически сдана. Мусульмане есть везде, их много, и они никуда не уйдут. И большинству из них на самом деле вовсе не нужно завоевывать мир, достаточно спокойной, мирной жизни, без гонений и проблем.

Арсений ПАЛКИН